Отзыв на фильм Бёрдмэн (Birdman) - iow

Наверное, многие люди, пишущие рецензии не ради куска хлеба, а лишь повинуясь внутреннему импульсу, замечали за собой пагубную привычку: они делают какие-то заметки во время просмотра, уделяют внимание частностям, воспринимая фильм как нечто требующее оценки, а не дающее новый опыт. «Бёрдмэн» начисто убивает во мне критика и даёт возможность вздохнуть полной грудью синефилу, успевшего позабыть о подлинной сущности кинематографа.

Иньярриту погружает зрителя в атмосферу фильма ещё на этапе начальных титров, появление которых на экране подконтрольно импровизации ударника. Первые кадры с левитирующим главным героем – дверь, ведущая в удивительную вселенную Риггана Томпсона. Через несколько мгновений, лысеющую кинозвезду девяностых, беспощадно выдернет из состояния релаксации звонок по скайпу. Суетной мир обыденности вступит в свои права, и чудесам придётся посторониться. Образ мудрого восточного монаха, о котором вы могли бы успеть пофантазировать, рассыпается в пыль. Сегодня Ригган «лишь ответ на вопрос в кроссворде». Выросло целое поколение, не подозревающее о существовании Бёрдмэна. У подростков есть новые кумиры, например, Железный Человек, собирающий миллиарды в кинотеатрах. Впрочем, сам Ригган стремиться порвать со своим супергеройским прошлым. Вернуться в бизнес забытая звезда решает с постановкой спектакля по рассказу Раймонда Карвера «О чем мы говорим, когда говорим о любви». Под силу ли ему сделать смелый шаг от комиксовой франшизы к Бродвейскому театру в качестве автора адаптации, режиссёра и главного актёра? Большие амбиции слишком часто граничат с безумием. Он уже ведёт бесконечные споры с голосом Бёрдмэна в голове и воображает, будто обладает способностью передвигать предметы с помощью мысли. Спокойствия не прибавляет ужасно переигрывающий ключевой актёр, беременность подруги и дочь-наркоманка, с которой давно стоило бы наладить отношения. Робкая надежда на оптимизм оборачивается настоящим кошмаром: приглашённая звезда не только блещет в роли героя-любовника, но и вытворяет на предварительных показах чёрт знает что. Способен ли «голливудский клоун в костюме птицы» покорить сердца зрителей? Есть ли хоть один шанс, что день премьеры не станет самым оглушительным провалом в жизни Риггана Томпсона?

В основе конструкции картины Иньярриту лежит отнюдь не сюжет. Здесь всё подвластно концепции непрерывного действия. Монтажные хитрости создают эффект фильма, снятого единым планом: эпизоды перетекают один в другой без затемнения, лишь следуя филигранно продуманным поворотам камеры гениального Эммануэля Любецки. Ригган, чьи нервы на пределе, смотрит на вазу с ненавистными ему розами и разбивает её об стену, подняв облако бетонной пыли. Постойте, но ведь уже начался новый эпизод, и мы слышим голос газетчика, берущего у Томпсона интервью. Оператор, однако, продолжает неотрывно следить за этим облачком, которое всё дальше удаляется от места удара вазы в стену, чтобы постепенно осесть на костюме сноба, разглагольствующего о французском философе. Комната полна новыми людьми и олицетворяет собой кинематограф вне времени и пространства. А вот Ригган уже идёт по улице, обсуждая с актёром, ответственным за срыв первого предварительного показа, причину его неадекватного поведения на сцене. Поставив на карту всё, он оказался на волоске от провала. Мы почти не осознаем, как слышим фоном ритм жизни Бёрдмэна, искусно отбиваемый барабанщиком. За 25 минут к нему успеваешь привыкнуть. Громкость нарастает по мере напряжения, и тут герои проходят мимо чёрного парня, играющего на ударных, подкинув ему монетку. Просто неожиданный фантом из мира звука. Сколько же кинематографических чудес припасено у мексиканцев? Нечто подобное происходит постоянно! В некоторые моменты решительно невозможно отделаться от странного чувства воодушевления, смешанного со страхом: не израсходовал ли режиссёр весь свой запас оригинальных идей и находок, какой будет его следующая работа? Наверное, не стоит заглядывать далеко в будущее, нужно ловить момент и жить настоящим, ведь это время «Бёрдмэна», время лучшего фильма 2014-го года.

Иньярриту удалось снять сугубо техническое, насквозь синефильское кино, в центре которого, однако, остаётся Человек. Робкий, ужасно ранимый и, будем до конца откровенны, мягкий по своей природе он готов бежать от проблем. «Я устал», «это не моё», «надо мной смеются». Пугающее предчувствие краха связывает по рукам и ногам, но всегда остаётся место и для надежды, и для возможности взмыть над обыденностью, пронестись со смехом под музыку в голове над обывателями и желчными критиками. Беспощадный реализм меркнет на фоне экзальтированной фантазии. Магия кино снова одерживает верх над суетой серых будней.