Точная настройка (рассказ)

Мы с Юлей сегодня затронули Варкрафт, и вспомнилось, что у меня есть написанный в разгар кризиса 2008 года текст, определенным образом связанный с этой игрой. Кино там тоже как-то заявлено, хоть рассказ и не о том, но формально это типа оправдание моему неуемному желанию его тут разместить) Прошу прощения, если уж совсем покажется не в кассу.

Точная настройка.

Из окна кабинета мистера Энтони Своффорда был виден весь город. Господин Своффорд специально попросил планировщика сделать на восточной стене выступ-контрфорс, чтобы утренний свет не заливал кабинет в первой половине дня. Вечерний же свет мистеру Своффорду очень нравился. Сейчас было полдесятого утра. Город давно проснулся. С высоты, на которой обитал мистер Энтони Своффорд, пешеходы и даже машины оставались неразличимы. С момента возведения небоскреба “Зеркальный Кристалл” на месте старого здания банковского объединения “Универсал Капитал Групп” прошло лет пятнадцать, тринадцать из них на вершине гигантской сверкающей стрелы трудился господин Своффорд. Свое место он занял после кончины дяди, не оставившего прямых наследников. Уж его-то, мистера Энтони, такая судьба не постигнет – семья занимала в его жизни значительное место, он не мог позволить себе легкомысленно думать только о компании, как дядя Роберт.
Отблески солнца на гладких поверхностях зданий и прозрачное, высокое осеннее небо, еще сохранявшее золотистый оттенок, означали для мистера Энтони Сфвоффорда, что рабочий день в самом разгаре. Конечно, находясь на такой высоте, он мог сам ничего не делать, а передать все дела управляющим, но, попробовав за свои пятьдесят с лишним лет и такой вариант, пришел к выводу, что лично не участвовать в делах слишком скучно.
Раньше Своффорд считал правильным управлять корпорацией из своего загородного поместья на озере Эйнеро, как это делал до него дядя. Прежний Своффорд старательно скрывал не только от газетчиков, но и от директоров компаний, входивших в корпорацию, кто же на самом деле дергает за ниточки. Дядя числился каким-то менеджером при каком-то главе, который на самом деле лишь для вида сидел в красивом кабинете и был плохо осведомлен о делах. После кончины дяди мистер Энтони въехал в дядин облицованный резными дубовыми панелями кабинет во дворце на озере и пять лет продолжал семейное дело на лоне сельской идиллии. Потом он назначил себя членом совета директоров одного из своих предприятий и занял свои нынешние апартаменты, когда “Зеркальный Кристалл” был достроен. Мистер Энтони Своффорд любил закатные лучи и вертикали. И так уж вышло, что на пике вертикали место было только для одного.
В нынешнем ее виде компания существовала около шестидесяти лет, она не могла похвастаться вековой историей, как многие другие. Энтони Своффорда утешала мысль, что все, кто начал раньше, остались далеко внизу. Сейчас на деньги, вырученные от продажи непригорающих сковородок, зубной пасты, автомобилей, танков, баллистических ракет и героина, мистер Своффорд мог позволить себе… ну, например, купить страну, даже сравнительно большую. Он не делал этого прямо, поскольку гражданам приобретаемой в собственность страны это не нравилось. Господин Энтони делал такие покупки частями, обычно крупными партиями. Иногда, если страна не представляла ценности целиком, приходилось субсидировать национальные меньшинства, организовывать перевороты и распад государств, чтобы выкупать наиболее рентабельные области поочередно. Механизм таких операций был отлажен задолго до мистера Энтони, тут он не был первопроходцем, и потому относился к этой части работы просто как к виду недружественного поглощения. В сущности, рутина: все ходы прописаны еще в девятнадцатом веке, если не раньше.
Ничего не делать было так же неинтересно, как и никому не доверять. И потому мистер Своффорд присматривался к своему персоналу, всегда выделял тех, на кого можно положиться и со временем доверял им все более важные дела. Если человек оказывался достоин возложенной ответственности, он поднимался на этаж, а то и на два. Конечно, мистер Энтони имел дела только с теми, кто работал на самом верху. С нижних этажей рекомендации предоставляли менеджеры низших подразделений. Тамошняя борьба за власть не интересовала Энтони Своффорда. Если работник не справлялся, его ссылали вниз вместе с тем, кто его рекомендовал. Случалось, что и те, кто доходил почти до самого верха, делали непростительные ошибки, наносившие ущерб компании. Поскольку у людей мистера Своффорда в друзьях были не только начальники полиции, но и главы мафиозных кланов, те, кто ставил не на ту лошадь, быстро и бесследно исчезали. Бизнес есть бизнес.
Проблема персонала стала намного менее острой после того, как личным секретарем (точнее - душеприказчиком) господина Энтони стал Чарльз Букмероу. Вместе хозяин и его верный помощник въехали на пятьсот семнадцатый этаж сияющего “Кристалла”. Была и непременная немолодая солидная секретарша в прихожей, но основными делами занимался при Своффорде Чарльз. Немногие коллеги-конкуренты мистера Энтони, которым доводилось входить на пятьсот семнадцатый этаж, удивлялись, почему тот не нанял молодую секретаршу, но кроме семьи и развития корпорации Энтони Своффорда уже давно ничего не интересовало. Впрочем, он мог себе позволить и молодых. “С моей приемной это никак не связано”, - отшучивался мистер Своффорд.
Сегодня Букмероу должен был придти с докладом в десять. Из-за взбалмошной кинозвезды мистер Своффорд попал в дурацкую ситуацию, но варианты выходов из таких ситуаций всегда зависят только от объемов вложенных средств.
- Мистер Энтони, к вам мистер Букмероу с докладом, - раздался голос почтенной секретарши, пропущенный через механическое нутро динамика на столе.
Синхронно со стрелкой часов, дернувшейся к десятому делению циферблата и там застывшей, в дверь протиснулась седеющая на висках голова Чарльза.
Букмероу зашел и вытянулся в струну. Это был худой, жилистый человек средних лет, очень умный, с железными нервами, по образованию инженер несущих конструкций. Свою работу инженером, как и первую жену, и прошлую жизнь, он забросил лет двадцать назад. Детей от первого брака у него не было. После развода десять лет он в одиночку строил карьеру, именно в те годы он и оказался среди сотрудников темного “Кристалла”. Потом женился вторично. Последние десять лет он был поверенным мистера Своффорда.
- Господин Своффорд, сегодня утром я получил свежий выпуск таблоида “Липовый бульвар” с фотографиями Бена Ульфбера, выходящего из ресторана.
- Этот актеришка больше не кочевряжится подписывать контракт на участие в сиквеле?
- Нет, этот новый актеришка ведет себя так, как и планировалось. Из лаборатории прислали отчеты о методах, как им это удалось. Они здесь, если пожелаете ознакомиться.
- Да к дьяволу их отчет. Потом прочту. Клади на стол. Отдай распоряжение их руководству выплатить лаборатории премию. Всем, вплоть до уборщиц. Хорошо, что люди со студии еще не успели прихлопнуть Ульфбера за упрямство: он ведь большие деньги приносит, зрители почему-то на него ходят. Как наши маркетологи это объясняют?
- Такие вещи они не объясняют. Суть всей их аналитической работы сводится к фразе “такой-то такой-то выражает идеалы поколения”. Это я видел уже миллион раз. Они даже не могут проанализировать, в кого стоит вкладывать деньги, а в кого бесполезно. Приходится регулярно реформировать и разгонять маркетинговые отделы при киностудиях, а то их перекупают все кому не лень - все хотят своих родственничков в звезды протолкнуть, а “Зеркальный Кристалл” в итоге теряет прибыли.
- Что за бред, Чарльз? Откуда у них “идеалы”? Мы продаем - они покупают. Да, именно из-за хорошей окупаемости этого Бена я и вложился в эту авантюру, благо есть страны, где клонирование человека разрешено. Не в первый раз ведь нужно кого-то заменить. Премьеров-то мы и раньше заменяли, а вот до актеров не доходило, да и биологи боялись, что клонированный актер хуже играть будет, а люди (желудком что ли смотрят?) качеством игры не интересуются, все им энергетику подавай…Поотстали людишки от технологий, черт знает чем живут.
- Позвольте заметить, что на этот раз все вышло благополучно. Клонированный Бен Ульфбер ничем не отличим от оригинала, хорошо, что было достаточно времени подготовить замену. Один раз только вышла накладка: прежде, чем исходного Ульфбера убрали, какой-то неуёмный шантажист из персонала лаборатории сфотографировал обоих Бенов вместе. Опубликовали в издании, принадлежащем Франкоцци.
- Я устал играть в демократию. Посмотри, что у нас на Франки.
- Да, сэр. После публикации снимка с двойником, пришлось напечатать маленькую серию статей о том фотографе, в нужном свете его подать. В итоге наши люди обвинили его в подлоге и хорошем владении фотошопом.
- Чарльз, да шут с ним, напомни, что у нас по стиральным машинам?
- Сэр, мне передали записку с кратким изложением результатов этого эксперимента. Хотите прочесть сами? Зачитать? Вот что пишут наблюдатели из аналитической группы: “Достигнув предела насыщенности рынка (то есть по одной стиральной машине класса люкс-полулюкс на каждого совершеннолетнего представителя экспериментальной области), мы вынужденно отказались от рекламы новых моделей, поскольку покупка новых стиральных машин взамен купленных на прошлой неделе для многих семей избранного региона оказывалась столь тяжелой нагрузкой на семейный бюджет, что население начало вымирать и продажи упали вследствие сокращения людской численности. Однако на этом этапе задача по выявлению предела, за которым люди не будут покупать стиральные машины, еще не была решена. Тогда вместо обычных ароматизаторов, которыми раньше было принято обрабатывать торговые залы для увеличения продаж (древний маркетинговый ход), мы применили аэрозоли галлюциногенов и схожих с ними веществ, изменяющие представления покупателя о ценности продукта. Задачей было повысить ощущение необходимости товара у покупателя. Начались случаи мародерства, и в скором времени все магазины бытовой техники были разграблены: люди уносили всё, что хоть отдаленно походило на стиральные машины, что гудело и имело круглые окна. Потом разразилась гражданская война, в которой погибло около трети коренного населения области. Производство и сельское хозяйство были заброшены, люди жили на гуманитарную помощь из незатронутых экспериментом стран. Народ быстро и необратимо деградировал. Отдельные случаи обожествления стиральных машин слились в общую тенденцию, возник культ. На этом этапе, разумеется, люди не покупали новых машин, тогда как старыми они пользовались только в ритуальных целях, часто даже не включая их из-за отсутствия электричества. Потом испытуемые осознали, что возможна только одна, главная и единственная стиральная машина – прообраз всех остальных. Началось уничтожение остатков прочих машин и развернулась война между группами, сражавшимися за первородство разных моделей. Потом противники “Сияющей белизны-7” были повержены. На этой стадии эксперимента нам снова удалось продать несколько десятков машин, необходимых для ритуальных целей в связи с расширением и унификацией культовой практики. Когда испытуемые попробовали наладить миссии в соседние области, на границах возникли конфликты и испытуемые проиграли, поскольку их военные технологии из-за многочисленных войн сильно (на столетия) отстали от соседей. Тогда мы решили закончить эксперимент. Когда тучи траквилизаторов рассеялись, незамедлительно начались судебные процессы над инициаторами войн и расправ с несогласными. Соседние государства противились массовым казням, но верхушка священнослужителей “Сияющей белизны-7” все равно была повешена”.
- Короче, Чарльз, создать максимально привлекательный образ стиральной машины не удалось.
- Нет, мистер Своффорд, не удалось.
- Почему они всегда функционируют самым неэффективным образом?
- Не знаю, сэр. Люди не умеют наиболее эффективно функционировать. Быть может из-за пресловутой свободы воли, а может просто плохо сделаны.
- Я прихожу к выводу, что скорее второе. Ладно, иди, Чарльз. Сейчас придет Тим Винсдейл из “Неолога”.
- Я больше не нужен, сэр?
- Сейчас не нужен. Скажи, Чак, это правда, что там, внизу “Зеркальный Кристалл” зовут “чертовым пальцем”?
- Первый раз слышу, сэр.
По странному стечению обстоятельств, Тим Винсдейл из закрытой лаборатории “Неолог” чем-то походил на Чарльза Букмероу, только Винсдейл был моложе, ниже ростом, тоньше в кости, и голос его был выше и резче, чем у Чарльза. Сейчас мистер Энтони Своффорд не мог точно вспомнить, приходятся ли Чарльз и Тим друг другу дальними родственниками.
Как всегда с пятиминутным опозданием, в иссиня-черном костюме, зажав тоненькую папку подмышкой, перед тяжелыми дверями кабинета мистера Своффорда, отделанными чеканкой и золочеными рельефами, возник Винсдейл. Мистер Своффорд не определился полностью, как следует относиться к этому черноволосому бледному человечку с острым профилем и кривой самодовольной ухмылкой, перечеркивающей костлявое лицо Винсдейла, когда тот говорил об успехах лаборатории.
- Разрешите, сэр? – Бледная рожа Тима сияла неслыханно дерзостным самодовольством.
Вид его был столь отталкивающе наглым, что мистер Своффорд не нашел нужным разлепить губ, чтобы произнести слово “да”, а лишь коротко дернул шеей вместо кивка.
Видя это мрачное начало, Тим сделал усилие, чтобы состроить постную мину, после чего его негромкий резкий голосок прорезал громадный куб кабинета Своффорда от тяжелых дверей до окон, от паркета до лепнин на потолке:
- Сэр, разрешите доложить о результатах завершающей серии экспериментов по разработке новой модели.
- Валяй.
- Задача, которую вы выдвинули перед нашими лабораториями пять лет назад по обострению желания “хорошо жить” в обывателях только сейчас оказалась реализованной посредством совершенно новых технологий и методов. Никакой гипноз, промывание мозгов и зомбирование не давали длительных результатов: люди очень быстро устают хотеть новые вещи, им надоедает работать до упаду ради приобретения этих новых вещей. Строго говоря, покупка новых товаров находится так далеко от главных побудительных механизмов человеческого поведения, что современный человек в экономическом отношении безнадежен.
Здесь мистер Своффорд нахмурился и посмотрел на свои руки, сплетенные на животе. Средний палец на правой руке украшал перстень с розовым бриллиантом.
Немного возвысив голос, чтобы приободрить приунывшего шефа, руководитель лабораторий продолжил:
- Сопротивление исходного материала было огромным. Нам пришлось созвать особую экспертную группу, анализирующее человеческое поведение и его основные доминанты. Нас интересовали те силы и желания, которые движут действиями человека. Эксперты условно разделили полученные результаты на “этические” и “эстетические”, но если изложить это кратко, то человеком правит желание знать. Во что бы то ни стало. Исходная жажда познания истины, реализуется человеком через специальный инструмент – личность, который настраивается по системе координат добро-зло. Настройка требует от человека постоянных усилий, наши ребята эту работу мысли сравнили с дрожанием пальца скрипача на грифе скрипки ради получения чистого звука. Познание, то есть прояснение смыслов и связей вещей, слов, понятий, похоже на выход из тени неких предметов, бывших до того не освещенными. Когда человек понимает нечто, он буквально, выражаясь классическим языком, созерцает истину, видит смыслы словно при дневном свете. В момент постижения истины, созерцания связей, прозрения в смыслы человек испытывает трудно определимое наслаждение, сходное с любованием красотой или религиозным экстазом. Понятия “зрения” и “знания”, постижения, прозрения, познания, созерцания и “видения воочию” тесно переплетаются, “познание” переживается человеком как определенный опыт, проясняющий – буквально делающий ясным для него на какое-то время - мировую структуру. Цель отдельных “созерцаний”, прозрений как направленных волей разрозненных актов в полном прояснении архитектуры мира, то есть в созерцании мировой гармонии, поскольку приближение к истине человек переживает именно как счастье видеть свет и вместе с тем он страдает от недостижимости всей полноты этого света. Прояснение смыслов и созерцание истины, таким образом, всегда оказываются познанием части чего-то большего, которое представляется скрытым, неявным, неявленным. И потому эта радость познания мучительна и вызывает не только наслаждение и, отчасти, покой и самодовольство, но – всегда - боль и чувство мгновенной утраты, истечения вновь понятых смыслов обратно в непознанное. Связь знания и света очень традиционна, один из наших специалистов по эстетике, специализирующийся на Борхесе, как-то сказал, что цель нашего эксперимента – создать человека, который бы не испытывал боли при виде заката.
Мистер Своффорд оторвал рассеянный взгляд от граней бриллианта:
- Никогда не думал так о закате. Хорошо, что эти твои “познавательные акты” оставляют людям время на покупки. Тим, а зачем они хотят знать эту истину? Свет этот им зачем? Они ж его не глазами видят…
- Сэр, вопрос и физической или умозрительной, умоспотигаемой природе этого света нами не рассматривался: на этот счет есть выводы церковников. Мы пришли к тому, что необходимость созерцания света истины как ядро стремления к познанию настолько важна, что движет человеком и постоянно корректирует прямой прогресс. Короче, жажда истины – это большая проблема.
- Ну, вот увидел он мировую гармонию, и дальше что? Зачем это? Как они это используют?
- Если очень коротко, то существуют две основные точки зрения на то, что следует за полным познанием: первое – вечная жизнь как особая форма вневременного существования; второе – вечная смерть, поскольку, согласно второй группе представлений, полное познание (они называют это “просветлением”) освобождает человека от тягот мира, колеса перерождений и собственно самого бытия. Просветленный получает редчайшее право не быть совсем. Наши аналитики сказали, что, по сути, первая точка зрения есть полумера по отношению ко второй. Таким образом, конечная цель – не быть.
Видя, что мистер Своффорд пока не испытывает никакого удовлетворения от доклада, Тим Винсдейл выпалил на пол-октавы выше:
- И все-таки нам удалось переработать этот упрямый, неправильно запрограммированный материал согласно вашему запросу. Наши гении “перепрошили”, как говорят компьютерщики, изначальную систему координат. Вместо добро-зло, которые так трудно определимы, они предложили ущерб-выгода. Были варианты польза-ущерб, но “польза” слишком отдавала, в глазах наших ученых, классической философией. Если обычный человек хочет знать, то наш человек хочет иметь, получить нечто. Кое-кто противился новой системе, говоря, что она недостаточно новая и отдает варварством, но историки сумели доказать скептикам, что со времен Шумера человечество живет в рамках категорий хорошо-плохо и красиво-безобразно, а о временах, не оставивших письменных свидетельств, они говорить отказываются. Впрочем, о дописьменных временах наши археологи сказали примерно то же самое.
…Новая модель так же ненасытна в отношении получения новых объектов, как старая – в умножении знания. Оказалось, что создать стабильно функционирующую систему на новой базе чрезвычайно трудно: первые новые люди, полученные в результате экспериментов, сходили с ума и вешались. Тогда специалисты в области психологии предложили отказаться от любых признаков комплекса неполноценности: то есть наш новый человек жаждал получать, но это никак его не дополняло, не насыщало, поскольку он изначально был полноценным. Они сделали ему железную волю и крепкое здоровье, чтоб он мог всего добиваться сам, а не сдаваться на полпути, как поступают обычные люди. Они нашли для него источник, подобный традиционному наслаждению красотой, чтобы питать силу его желаний: после изменения системы координат и обретения знания (ибо оно было ему дано) наш новый человек стал совершенным, полноценным, очень гордым и злым, уверенным в своем превосходстве над остальными, благо это действительно было так: он всегда побеждал там, где другие сдавались. Чтобы усилить жажду получения вещей, которые помогали б ему возвыситься над остальными, пришлось полностью лишить его чувства наслаждения обретенным. Он борется, получает и тоскует, ненавидя препятствия к цели и противников с такой лютой силой, с какой ненавидят врага солдаты, дерущиеся в рукопашной в грязном, засыпанном гильзами окопе. С какой ненавидят личных врагов и предателей. Ненависть к слабым оказалась неожиданно мощным источником жизненной силы для нашей новой модели. Он хитер, рационален и страшно злопамятен. Ему с легкостью дается математика. Гнев и ярость вспыхивают в нем с такой силой, что однажды он убил сотрудника лаборатории. Но при этом он не асоциален, поскольку прекрасно понимает, что выгода возможна только в коллективе. Просто человеческая жизнь ценна для него в той мере, в которой полезен тот или иной человек. Мистер Сфоффорд, сэр, нам удалось добиться того, что вы хотели.
- Но как, Тим?
- Это было чертовски трудно. В группе проектировщиков был поклонник русской литературы, который сначала хотел назвать его “Николаем Ставрогиным”, но конечно остальные инженеры воспротивились этой блажи, поскольку в нашей новой модели не было никаких признаков нравственного сладострастия вроде упоения собственной низостью или желания пройти через яму разврата. Хоть он получился светловолосым, он не похож и на зверочеловека Ницше. Он сверхчеловек в совершенно ином, подлинном плане. Мы немало помучились с названием проекта, прежде чем я вспомнил имя героя древней компьютерной игры, которое предложил в качестве имени нового человека. Наш древний прототип был наследным принцем, предводителем расы людей. Пройдя через испытания и битвы, он перестал отличать добро от зла, победы сделались для него самоценными. Ради овладения проклятым мечом, дающим исключительную силу своему хозяину, он убил своего соратника, после чего потерял статус человека, стал “живым мертвецом”, отцеубийцей и взошел на трон королевства мертвых. Вот он, смотрите, уже в дверях!
Мистер Своффорд вперил цепкий взгляд во входящего гладко выбритого блондина - мужчину лет двадцати семи, очень пропорционально сложенного, стройного и крепкого. “Новая модель” был одет в темную рубашку и брюки, длинные русые волосы лежали на плечах жесткими прядями. Он сжимал и разжимал крупные кулаки, и на наружной стороне его ладоней вздувались сиреневые жилы.
- Знакомьтесь, мистер Своффорд, это Артас.

октябрь-декабрь 2008 г.